НОЯБРЬ 04, 2008
Действительно не понимаю
Кто такой в России неудачник? Может ли в нашей стране честный человек заработать на квартиру? С простых вопросов начался большой спор.Тут недавно глава Альфа-банка Петр Авен написал рецензию на мой роман «Санькя» и опубликовал в красивом журнале «Русский пионер». Книга моя повествует о генерации новых русских революционеров, которым окружающая нас действительность не по нутру, и они хотят ее сломать, с лязгом и хрустом. И потом посмотреть, что там внутри—ну, как у детской игрушки.
Авену моя книга не понравилась, он написал, что лучше растить свой сад, кормить свой род и делать свое дело, а не всякие революции устраивать.
По этому поводу в Сети разразилась огромная дискуссия, в которой участвовало несколько сотен ЖЖ-юзеров; следом подключились известные журналисты, придумавшие новый жанр: рецензия на рецензию. К примеру, свою рецензию на рецензию Петра Авена написала Тина Канделаки; роман она мой, судя по всему, не читала, но с Авеном согласна безоговорочно. Потом подключились Игорь Свинаренко, Илья Мильштейн, Алексей Коровашко…
Петру Авену я отвечу в другом месте (звучит как угроза, но это не угроза), а вот вакханалия в прессе и в ЖЖ меня даже как-то растрогала, и я хочу немного поделиться своими соображениями на этот счет. Потому что заявленный моими оппонентами, как сейчас модно говорить, дискурс имеет некоторое отношение к тому кризису, которого все так ждут и опасаются.
Сразу оговорюсь, что это будет очень личный разговор; так что, если кому нелюбопытно, как, например, я живу и как живут мои близкие, лучше сразу забросить чтение данной статьи.
Побуждают к личному разговору меня следующие соображения. До недавнего времени мне периодически приходилось спорить с моими либо либеральными, либо государственнически настроенными знакомыми о будущем России. Было замечено, что в то время, пока я старательно напираю на статистику, сыплю цифрами про беспризорных и безработных, радею за демографию и географию, мои раздраженные собеседники начинают всякий ответ со слов: «А вот мой сосед… А вот у меня… А вот я… А вот мой одноклассник…» В итоге всегда получалось так, что если смотреть на моих собеседников, а также на их одноклассников, соседей и прочую домашнюю живность—все вокруг более чем хорошо; что до кошмарной статистики—то она тут вовсе ни при чем, ее, видимо, придумал эдакий зловредный народец, «статисты», которым самим жить плохо и другим они норовят настроение испортить.
И тут я постепенно задумался о себе, а не о статистике. Особенно обострились мои размышления с подачи моих недавних оппонентов—в первую очередь, потому что и сам Петр Авен, и Канделаки, и Свинаренко нестройным, но гулким хором обвинили меня в своих статьях, прямо скажем, в буржуазности. Вот-де, писали они каждый на свой лад, живет себе писатель, имеет две машины, личного водителя и дачу строит, а сам при этом про какую-то революцию рассуждает. Нехорошо-с.
То был первый общий постулат их выступлений.
Надо признаться, такой подход меня очень обрадовал: я вообще люблю, когда богатые люди разговаривают со мной как с равным. Это значит, что я хорошо выгляжу. Могу то есть мимикрировать. Никто же не видел моих машин, как минимум одну из которых легче убить, чем продать, дачи моей никто не видел, где нет тепла и периодически света, и даже водителя моего никто не знает, который на самом деле не совсем мой.
Но я, правда, хочу, чтоб все это было мое; и даже мечтаю перебраться из двухкомнатой квартиры, где мы живем впятером—с женой и тремя детьми (а до недавнего времени еще и матерью моей жены), хотя бы в трехкомнатную. Буржуазный я или нет, в конце концов! В том-то и дело, что нет.
Второй важный постулат моих оппонентов и бессчетного количества ЖЖ-юзеров как раз касался проблемы получения статуса буржуа теми лузерами, недоумками и недоделками, которые к нему стремятся, но достичь не могут, посему из чувства обиды и зависти устраивают революции.
Петр Авен прямо говорит, что эти люди ленивы и у них комплекс неполноценности. Они просто не хотят работать. И Петру Авену не в чем перед ними оправдываться, раз они не хотят. «Те, кто не хочет, на мой взгляд, должны оправдываться передо мной»—так он и пишет.
Тина Канделаки тоже имеет свое мнение на этот счет. «Есть бедные двух видов,—пишет она,—бедные из группы «золушка»—я сама когда-то принадлежала к этой группе, и думается мне, что пара-тройка российских представителей списка «Форбс» тоже из наших; другая группа состоит из бедных рыбаков с женами-идиотками, которым даже золотая рыбка—она же лотерея, она же джекпот в казино—богатства так и не принесла. Печальный опыт всех «случайных больших денег» заключается в том, что люди, не умеющие зарабатывать деньги, не умеют их тратить. А потому остаются бедными».
Прочитав все это, я подошел к зеркалу и стал внимательно смотреть на себя.
Ну что сказать… В общем, я не самый последний в России писатель. За несколько лет я продал здесь сто тысяч книг и вышел на вторую сотню; и еще множество своих книг продал в тех пяти, кажется, странах, где они переведены.
Потом, я востребованный журналист и веду сразу несколько колонок в столичных изданиях; и даже в «Огоньке» меня привечают иногда.
Мало того, у меня есть свое ООО, и там работает несколько человек, и сам я там получаю зарплату, по среднероссийским меркам вовсе не маленькую.
И вот я честно плачу налоги государству и с книг, и с переводов, и с иной своей деятельности, вкалываю с утра до вечера—и до сих пор ни фига не пойму, что мне еще нужно сделать, чтобы я хотя бы мог купить квартиру, потому что в своей мы не помещаемся.
То есть у меня полно проблем и помимо квартиры, но я уж не стану все их прямо сейчас выкладывать. Пока только за квартиру скажу. Где мне ее взять, ау! Растолкуйте мне на пальцах скорей.
Пойти, что ли, оправдаться перед Авеном в том, что я не хочу работать? Но я хочу.
Я всегда хотел: и когда грузил хлеб в магазине, и когда работал в ОМОНе, и когда колесил по области в качестве криминального репортера, потом политического обозревателя, потом редактора газеты, потом опять репортера.
Но я никогда! не мог! купить! себе! квартиру. Это абсолютно точно. Мне 33 года, из них почти полтора десятилетия я работаю, иногда на двух работах сразу—и я даже не мог мечтать о квартире хотя бы минуту. Зато моя семья несколько раз оставалась вообще без средств к существованию, и еще были целые периоды, когда мы по нескольку месяцев—однажды целую зиму—ели одну жареную капусту, потому что жрать больше было нечего, все доходы уходили на лекарства—и не важно, кому на лекарства, всегда есть кому поболеть.
Призрак нищеты по сей день маячит предо мной неустанно—она до сих пор не ушла настолько далеко, чтоб я перестал чувствовать ее противный запах; ее злые глаза светятся из темноты.
Быть может, права Тина, и я точно не золушка, во-первых, и во-вторых, не умею тратить деньги, поэтому вынужден «оставаться бедным», но, может быть, мне кто-то объяснит, как бы мне их заработать, чтоб раз и навсегда убедиться, что тратить их я не умею? Тина, не объясните?
Я действительно не понимаю, в качестве кого в России нужно трудиться, чтобы приобрести жилплощадь в крупном городе, например в Москве. Или в Санкт-Петербурге. Или в Нижнем Новгороде. Кто и как фиксирует зарплату человека, который покупает себе недвижимость? Чего он делает, этот человек? Кем устроился?
Я даже не очень понимаю, где работают люди, которые готовы брать кредит и платить за квартиру 10 лет—потому что и таких денег у меня нет; и уж тем более нет уверенности, что они будут у меня все эти годы. (Про кредиты мы вообще говорить не станем, в нынешних-то условиях.)
И что это за государство такое, какая у него финансовая система и насколько прозрачна эта система, если ее граждане, тем более в бюджетной сфере, в принципе—если живут по закону, на зарплату, пусть даже не самую большую, не могут приобрести себе жилье? А если приобретают—то они, ну, в 9 случаях из 10, где-то как-то кого-то обманывают, то же государство, например.
Это же как-то нездорово, что ли.
Тут к разговору подключились ЖЖ-юзеры, и я рискну процитировать некоторых из них—из числа несогласных со мною.
Вот юзер bel_ok, о котором я не знаю ничего, кроме того, что он—женщина, сообщает: «Все, кому не нравится созданное буржуями рабочее место, могут его покинуть и создать свое прекрасное».
С bel_ok пытались спорить: «Чушь. Рабочий на заводе не может, например. Большинство специалистов тоже. Подавляющая часть людей не может этого сделать даже теоретически».
Но bel_ok была непреклонна: «Может любой, кто захочет. Другое дело, что те, кто не хотят самостоятельной ответственности за свой заработок, хотят непременно, чтоб им все гламурно сделали там, где они привыкли быть.
Рабочий с завода может уйти на другое предприятие, заняться другим видом деятельности, более востребованным на рынке. Специалисты тем более могут, если они действительно Специалисты. Если люди давно утратили свою квалификацию и конкурентоспособность, то учиться, учиться, учиться им надо. <…> Успешные люди так и делают: уходят оттуда, где им плохо, туда, где лучше могут реализовать свои таланты.
Если таланты есть, то это нормальный путь. Если талантов нет, то, конечно, все вокруг виноваты».
С bel_ok еще раз, из последних сил, попытались не согласиться: «Шахтер (на закрытой шахте!) или металлург-технолог (на единственном в городе, обанкротившемся предприятии!)—они таланты? или какой-нибудь специалист по проектированию профиля сопел жидкостных ракетных двигателей? им куда «успешно» «реализовать свои таланты»?!»
Ответ уже слетал с языка: «Знаю четверых специалистов по проектированию профиля сопел. Двое имели свою успешную фирму по вентиляции и кондиционированию и проектировали кондиционеры. Параллельно еще торговали какими-то летательными аппаратами легкомоторной авиации. Сейчас из виду выпали. Чем-то другим занимаются.
А потомственный ракетчик променял секретность на возможность путешествовать по всему миру. Имеет свою интернет-компанию и строго не реже двух раз в год куда-нибудь путешествует.
Девушку, которая параллельно с ракетным образованием получила в МАИ специальность бухгалтера и потом работала бухгалтером, я слишком давно из виду потеряла. Ничего сказать не могу.
Шахтеру и металлургу надо менять профессию.
Лично я к своей инженерной профессии вернулась через должности дизайнера и менеджера по продажам, но уже на новом витке и с новым опытом работы.
Опытные инженеры, умеющие грамотно продавать,—это большой дефицит на рынке.
Так что меньше капризничайте, и все у Вас получится».
Признаться, я был в восторге.
Женщина все-таки! И такой дистиллированный цинизм. Ой, нет. Это называется социал-дарвинизм.
И опять, видите, у нее много знакомых и у самой отличный опыт. Умеют же люди.
Вот я знаю деревню, где жили родители моего отца, и другую деревню, где жили родители моей матери. В обеих деревнях средняя зарплата тысячи, скажем, три; хотя, возможно, меньше. Вообще в России 25 процентов населения живет в сельской местности. И теперь я знаю, какие плакаты стоит развесить во всех этих деревнях и селах. «Не капризничайте!» И еще что-нибудь, мелким шрифтом, из Канделаки, про «бедных рыбаков с женами-идиотками». Очень актуально будет смотреться.
Я в разные годы бывал в городках России, которые депрессивны целиком: там остановилось все производство, и жить невозможно, и уехать нельзя. Закрывая глаза, я вижу, как все население этих мрачных поселений, тысяч, скажем, семнадцать человек, снимается с места и медленно идет в Москву. Приходит туда, встает на центральной площади и говорит: «Мы пришли переучиваться. Бедные рыбаки и жены-идиотки, все пришли. Переучите нас».
Недавно я вернулся из путешествия по Сибири; и вот думаю за сибиряков, живущих, скажем, в поселках: как им быть? Чтоб накопить только на билет до Москвы, надо продать свой дом, а можно еще и дом соседа. Но что там делать потом, в Москве? Это понятно, «не лениться», «не капризничать»—это мы слышали. А конкретно что? Поселиться с 50 таджиками в однокомнатной квартире и начать свой путь на вершину? «Великая московская мечта».
Или вот моя мама. Она медсестра. Она 35 лет в медицине. Молодая, в сущности, женщина, еще целая жизнь впереди. Недавно вновь устроилась на работу. Зарплата 4 тысячи рублей. Подскажите кто-нибудь, на кого ей нужно выучиться, чтоб зарабатывать, например, 6 тысяч. Или ей нужно переехать в Москву? К таджикам?
Папа мой умер, но до того он 20 лет преподавал в школе. Ему сейчас было бы около 60, и он бы по-прежнему учил детей истории; и ему тоже не мешало бы переучиться на кого-нибудь. Иначе как бы он ощущал себя человеком и мужчиной в России?
Прошу прощения, что я тут говорю тривиальные и очевидные вещи. Но мои оппоненты нисколько не стесняются произносить свои очевидности.
А они известные люди, им внимают массы.
Самое смешное, что вывод у нас один и тот же: содержание населения России нерентабельно.
Философия социал-дарвинизма, которой нас так вкусно и обильно кормили во времена перестройки,—она не устарела. Она актуальна как никогда. Мало того, она и есть наша государственная идеология. В качестве идеологии социал-дарвинизм не озвучивается, но безусловно подразумевается.
Есть тихое, как зуд, ощущение, что на этой земле государство никому ничего не должно.
Граждане, правда, тоже не очень должны государству. Например, они вовсе не должны участвовать в политике. И даже если им кажется, что они должны,—им это только кажется. Они не должны иметь претензии. А то претензии будут к ним.
Я сделал все, чтобы это государство не имело ко мне претензий. Взрастил свой сад, вскормил свой род и буду дальше растить и дальше вскармливать. Но я так и не услышал не то что ответа, но даже эха, когда прокричал государству: «Я действительно не понимаю, как здесь всем нам выжить и кто станет защищать эту страну, когда она обвалится в кризис».
Я действительно не понимаю.
Авену моя книга не понравилась, он написал, что лучше растить свой сад, кормить свой род и делать свое дело, а не всякие революции устраивать.
По этому поводу в Сети разразилась огромная дискуссия, в которой участвовало несколько сотен ЖЖ-юзеров; следом подключились известные журналисты, придумавшие новый жанр: рецензия на рецензию. К примеру, свою рецензию на рецензию Петра Авена написала Тина Канделаки; роман она мой, судя по всему, не читала, но с Авеном согласна безоговорочно. Потом подключились Игорь Свинаренко, Илья Мильштейн, Алексей Коровашко…
Петру Авену я отвечу в другом месте (звучит как угроза, но это не угроза), а вот вакханалия в прессе и в ЖЖ меня даже как-то растрогала, и я хочу немного поделиться своими соображениями на этот счет. Потому что заявленный моими оппонентами, как сейчас модно говорить, дискурс имеет некоторое отношение к тому кризису, которого все так ждут и опасаются.
Сразу оговорюсь, что это будет очень личный разговор; так что, если кому нелюбопытно, как, например, я живу и как живут мои близкие, лучше сразу забросить чтение данной статьи.
Побуждают к личному разговору меня следующие соображения. До недавнего времени мне периодически приходилось спорить с моими либо либеральными, либо государственнически настроенными знакомыми о будущем России. Было замечено, что в то время, пока я старательно напираю на статистику, сыплю цифрами про беспризорных и безработных, радею за демографию и географию, мои раздраженные собеседники начинают всякий ответ со слов: «А вот мой сосед… А вот у меня… А вот я… А вот мой одноклассник…» В итоге всегда получалось так, что если смотреть на моих собеседников, а также на их одноклассников, соседей и прочую домашнюю живность—все вокруг более чем хорошо; что до кошмарной статистики—то она тут вовсе ни при чем, ее, видимо, придумал эдакий зловредный народец, «статисты», которым самим жить плохо и другим они норовят настроение испортить.
И тут я постепенно задумался о себе, а не о статистике. Особенно обострились мои размышления с подачи моих недавних оппонентов—в первую очередь, потому что и сам Петр Авен, и Канделаки, и Свинаренко нестройным, но гулким хором обвинили меня в своих статьях, прямо скажем, в буржуазности. Вот-де, писали они каждый на свой лад, живет себе писатель, имеет две машины, личного водителя и дачу строит, а сам при этом про какую-то революцию рассуждает. Нехорошо-с.
То был первый общий постулат их выступлений.
Надо признаться, такой подход меня очень обрадовал: я вообще люблю, когда богатые люди разговаривают со мной как с равным. Это значит, что я хорошо выгляжу. Могу то есть мимикрировать. Никто же не видел моих машин, как минимум одну из которых легче убить, чем продать, дачи моей никто не видел, где нет тепла и периодически света, и даже водителя моего никто не знает, который на самом деле не совсем мой.
Но я, правда, хочу, чтоб все это было мое; и даже мечтаю перебраться из двухкомнатой квартиры, где мы живем впятером—с женой и тремя детьми (а до недавнего времени еще и матерью моей жены), хотя бы в трехкомнатную. Буржуазный я или нет, в конце концов! В том-то и дело, что нет.
Второй важный постулат моих оппонентов и бессчетного количества ЖЖ-юзеров как раз касался проблемы получения статуса буржуа теми лузерами, недоумками и недоделками, которые к нему стремятся, но достичь не могут, посему из чувства обиды и зависти устраивают революции.
Петр Авен прямо говорит, что эти люди ленивы и у них комплекс неполноценности. Они просто не хотят работать. И Петру Авену не в чем перед ними оправдываться, раз они не хотят. «Те, кто не хочет, на мой взгляд, должны оправдываться передо мной»—так он и пишет.
Тина Канделаки тоже имеет свое мнение на этот счет. «Есть бедные двух видов,—пишет она,—бедные из группы «золушка»—я сама когда-то принадлежала к этой группе, и думается мне, что пара-тройка российских представителей списка «Форбс» тоже из наших; другая группа состоит из бедных рыбаков с женами-идиотками, которым даже золотая рыбка—она же лотерея, она же джекпот в казино—богатства так и не принесла. Печальный опыт всех «случайных больших денег» заключается в том, что люди, не умеющие зарабатывать деньги, не умеют их тратить. А потому остаются бедными».
Прочитав все это, я подошел к зеркалу и стал внимательно смотреть на себя.
Ну что сказать… В общем, я не самый последний в России писатель. За несколько лет я продал здесь сто тысяч книг и вышел на вторую сотню; и еще множество своих книг продал в тех пяти, кажется, странах, где они переведены.
Потом, я востребованный журналист и веду сразу несколько колонок в столичных изданиях; и даже в «Огоньке» меня привечают иногда.
Мало того, у меня есть свое ООО, и там работает несколько человек, и сам я там получаю зарплату, по среднероссийским меркам вовсе не маленькую.
И вот я честно плачу налоги государству и с книг, и с переводов, и с иной своей деятельности, вкалываю с утра до вечера—и до сих пор ни фига не пойму, что мне еще нужно сделать, чтобы я хотя бы мог купить квартиру, потому что в своей мы не помещаемся.
То есть у меня полно проблем и помимо квартиры, но я уж не стану все их прямо сейчас выкладывать. Пока только за квартиру скажу. Где мне ее взять, ау! Растолкуйте мне на пальцах скорей.
Пойти, что ли, оправдаться перед Авеном в том, что я не хочу работать? Но я хочу.
Я всегда хотел: и когда грузил хлеб в магазине, и когда работал в ОМОНе, и когда колесил по области в качестве криминального репортера, потом политического обозревателя, потом редактора газеты, потом опять репортера.
Но я никогда! не мог! купить! себе! квартиру. Это абсолютно точно. Мне 33 года, из них почти полтора десятилетия я работаю, иногда на двух работах сразу—и я даже не мог мечтать о квартире хотя бы минуту. Зато моя семья несколько раз оставалась вообще без средств к существованию, и еще были целые периоды, когда мы по нескольку месяцев—однажды целую зиму—ели одну жареную капусту, потому что жрать больше было нечего, все доходы уходили на лекарства—и не важно, кому на лекарства, всегда есть кому поболеть.
Призрак нищеты по сей день маячит предо мной неустанно—она до сих пор не ушла настолько далеко, чтоб я перестал чувствовать ее противный запах; ее злые глаза светятся из темноты.
Быть может, права Тина, и я точно не золушка, во-первых, и во-вторых, не умею тратить деньги, поэтому вынужден «оставаться бедным», но, может быть, мне кто-то объяснит, как бы мне их заработать, чтоб раз и навсегда убедиться, что тратить их я не умею? Тина, не объясните?
Я действительно не понимаю, в качестве кого в России нужно трудиться, чтобы приобрести жилплощадь в крупном городе, например в Москве. Или в Санкт-Петербурге. Или в Нижнем Новгороде. Кто и как фиксирует зарплату человека, который покупает себе недвижимость? Чего он делает, этот человек? Кем устроился?
Я даже не очень понимаю, где работают люди, которые готовы брать кредит и платить за квартиру 10 лет—потому что и таких денег у меня нет; и уж тем более нет уверенности, что они будут у меня все эти годы. (Про кредиты мы вообще говорить не станем, в нынешних-то условиях.)
И что это за государство такое, какая у него финансовая система и насколько прозрачна эта система, если ее граждане, тем более в бюджетной сфере, в принципе—если живут по закону, на зарплату, пусть даже не самую большую, не могут приобрести себе жилье? А если приобретают—то они, ну, в 9 случаях из 10, где-то как-то кого-то обманывают, то же государство, например.
Это же как-то нездорово, что ли.
Тут к разговору подключились ЖЖ-юзеры, и я рискну процитировать некоторых из них—из числа несогласных со мною.
Вот юзер bel_ok, о котором я не знаю ничего, кроме того, что он—женщина, сообщает: «Все, кому не нравится созданное буржуями рабочее место, могут его покинуть и создать свое прекрасное».
С bel_ok пытались спорить: «Чушь. Рабочий на заводе не может, например. Большинство специалистов тоже. Подавляющая часть людей не может этого сделать даже теоретически».
Но bel_ok была непреклонна: «Может любой, кто захочет. Другое дело, что те, кто не хотят самостоятельной ответственности за свой заработок, хотят непременно, чтоб им все гламурно сделали там, где они привыкли быть.
Рабочий с завода может уйти на другое предприятие, заняться другим видом деятельности, более востребованным на рынке. Специалисты тем более могут, если они действительно Специалисты. Если люди давно утратили свою квалификацию и конкурентоспособность, то учиться, учиться, учиться им надо. <…> Успешные люди так и делают: уходят оттуда, где им плохо, туда, где лучше могут реализовать свои таланты.
Если таланты есть, то это нормальный путь. Если талантов нет, то, конечно, все вокруг виноваты».
С bel_ok еще раз, из последних сил, попытались не согласиться: «Шахтер (на закрытой шахте!) или металлург-технолог (на единственном в городе, обанкротившемся предприятии!)—они таланты? или какой-нибудь специалист по проектированию профиля сопел жидкостных ракетных двигателей? им куда «успешно» «реализовать свои таланты»?!»
Ответ уже слетал с языка: «Знаю четверых специалистов по проектированию профиля сопел. Двое имели свою успешную фирму по вентиляции и кондиционированию и проектировали кондиционеры. Параллельно еще торговали какими-то летательными аппаратами легкомоторной авиации. Сейчас из виду выпали. Чем-то другим занимаются.
А потомственный ракетчик променял секретность на возможность путешествовать по всему миру. Имеет свою интернет-компанию и строго не реже двух раз в год куда-нибудь путешествует.
Девушку, которая параллельно с ракетным образованием получила в МАИ специальность бухгалтера и потом работала бухгалтером, я слишком давно из виду потеряла. Ничего сказать не могу.
Шахтеру и металлургу надо менять профессию.
Лично я к своей инженерной профессии вернулась через должности дизайнера и менеджера по продажам, но уже на новом витке и с новым опытом работы.
Опытные инженеры, умеющие грамотно продавать,—это большой дефицит на рынке.
Так что меньше капризничайте, и все у Вас получится».
Признаться, я был в восторге.
Женщина все-таки! И такой дистиллированный цинизм. Ой, нет. Это называется социал-дарвинизм.
И опять, видите, у нее много знакомых и у самой отличный опыт. Умеют же люди.
Вот я знаю деревню, где жили родители моего отца, и другую деревню, где жили родители моей матери. В обеих деревнях средняя зарплата тысячи, скажем, три; хотя, возможно, меньше. Вообще в России 25 процентов населения живет в сельской местности. И теперь я знаю, какие плакаты стоит развесить во всех этих деревнях и селах. «Не капризничайте!» И еще что-нибудь, мелким шрифтом, из Канделаки, про «бедных рыбаков с женами-идиотками». Очень актуально будет смотреться.
Я в разные годы бывал в городках России, которые депрессивны целиком: там остановилось все производство, и жить невозможно, и уехать нельзя. Закрывая глаза, я вижу, как все население этих мрачных поселений, тысяч, скажем, семнадцать человек, снимается с места и медленно идет в Москву. Приходит туда, встает на центральной площади и говорит: «Мы пришли переучиваться. Бедные рыбаки и жены-идиотки, все пришли. Переучите нас».
Недавно я вернулся из путешествия по Сибири; и вот думаю за сибиряков, живущих, скажем, в поселках: как им быть? Чтоб накопить только на билет до Москвы, надо продать свой дом, а можно еще и дом соседа. Но что там делать потом, в Москве? Это понятно, «не лениться», «не капризничать»—это мы слышали. А конкретно что? Поселиться с 50 таджиками в однокомнатной квартире и начать свой путь на вершину? «Великая московская мечта».
Или вот моя мама. Она медсестра. Она 35 лет в медицине. Молодая, в сущности, женщина, еще целая жизнь впереди. Недавно вновь устроилась на работу. Зарплата 4 тысячи рублей. Подскажите кто-нибудь, на кого ей нужно выучиться, чтоб зарабатывать, например, 6 тысяч. Или ей нужно переехать в Москву? К таджикам?
Папа мой умер, но до того он 20 лет преподавал в школе. Ему сейчас было бы около 60, и он бы по-прежнему учил детей истории; и ему тоже не мешало бы переучиться на кого-нибудь. Иначе как бы он ощущал себя человеком и мужчиной в России?
Прошу прощения, что я тут говорю тривиальные и очевидные вещи. Но мои оппоненты нисколько не стесняются произносить свои очевидности.
А они известные люди, им внимают массы.
Самое смешное, что вывод у нас один и тот же: содержание населения России нерентабельно.
Философия социал-дарвинизма, которой нас так вкусно и обильно кормили во времена перестройки,—она не устарела. Она актуальна как никогда. Мало того, она и есть наша государственная идеология. В качестве идеологии социал-дарвинизм не озвучивается, но безусловно подразумевается.
Есть тихое, как зуд, ощущение, что на этой земле государство никому ничего не должно.
Граждане, правда, тоже не очень должны государству. Например, они вовсе не должны участвовать в политике. И даже если им кажется, что они должны,—им это только кажется. Они не должны иметь претензии. А то претензии будут к ним.
Я сделал все, чтобы это государство не имело ко мне претензий. Взрастил свой сад, вскормил свой род и буду дальше растить и дальше вскармливать. Но я так и не услышал не то что ответа, но даже эха, когда прокричал государству: «Я действительно не понимаю, как здесь всем нам выжить и кто станет защищать эту страну, когда она обвалится в кризис».
Я действительно не понимаю.
Сообщения
